Автор: Bubantes, то бишь я
Фандом: блич
Пейринг: Кенпачи/Юмичика, Бьякуя/Ренджи
Рейтинг: PG-13
Жанр: куюмор
Общее предупреждение: осс местами
Дисклеймер: да пусть они подавятся своими правами
Предупреждение от автора: давнишняя мулька)

Рикичи как раз нес в одной руке поднос с вымытыми чашками, в другой – стопку документов. И думал о том, что рабочий день вот уже почти совсем для него закончился, и слава вообще Ками, что для капитана он закончился еще раньше. Маленький шинигами еще не вполне научился дышать при виде своего непосредственного начальника.
Особенно если тот был не в духе. Хотя в последнее время такое случалось все реже, и причин тому было больше, чем думали многие непосвященные. Ренджи то ли перестал разбрасывать по всему дому свои носки, то ли по выходным приходил домой трезвым, то ли научился писать без ошибок словосочетание «невыясненные обстоятельства»… В общем, Бьякуя в последнее время на работе был довольно расслаблен и благодушен.
И не стоило нарушать эту гармонию непорядком в документах и грязными чайными чашками. Так что миссия Рикичи была практически завершена… Он, аккуратно ставя ногу, шествовал по коридору, ловко увиливая от мокрых пятен на только что вымытом полу.
Если бы парнишка был не так радостно беспечен, он может быть и смог бы увидеть заранее тихо подошедшую к нему огромную темную тучу, имеющую затейливую прическу и громовой хриплый бас:
- Эй, стрррекоза! – рев тучи был невежливо заглушен воплем Рикичи, звоном фарфора, шелестом бумаги и шлепком упавшего на пол тела. – Ну ептамать, коряга…
Рикичи не успел опомниться, как был за шиворот воздет вверх и поставлен на ноги. Сверху вниз на него одновременно укоризненно и участливо смотрел капитан одиннадцатого отряда Зараки Кенпачи.
- Ушибся?
- Нннет, - пролепетал мальчишка, часто моргая. – Простите, Ззззараки-ттттайчо.
- Мне говорили, чтоб заикание прошло, надо по затылку легонько дать. Хошь тресну?
- Не надо, Зараки-тайчо! Со мной все хорошо! – выпалил на едином дыхании Рикичи. Куда только все заикание делось. Если бы добрый капитан в самом деле «легонько» треснул его по затылку, то Кучики-тайчо остался бы недоволен тем, что и так упавшие документы равномерно забрызганы чьими-то мозгами.
- Ну не надо, так не надо. Я два раза не предлагаю. Слышь, а ваш у себя?
- Уже нет. Разрешите… - Рикичи неуверенно указал на осколки чашек у себя под ногами.
- Разрешаю. А где он есть?
- Не знаю… Абараи-фукутайчо говорил, что сегодня они собирались тренироваться… Там, в липовой роще.
- Ага… Понятно. Тренироваться. В липовой, - Зараки весьма двусмысленно хмыкнул. – А ты чего на работе торчишь? У нас обычно вперед меня чешут, совсем охамели.
- Да я вот… Любимые чашки Кучики-тайчо, - вздохнул Рикичи, осторожно собирая осколки в поднос. Как и ожидалось, в пальце вспыхнула резкая боль, и маленький шинигами огорченно уставился на набухающую бусинку крови. – Ну ничего… Всегда мечтал красиво умереть. Хотя вряд ли тайчо ради меня будет высвобождать шикай.
- Да ну не изверг же он у вас совсем.
- Конечно нет, - слегка улыбнулся мальчик. – Я шучу просто. Но все равно тайчо рассердится. Немножко совсем, но меня даже тогда на одном его реяцу уносит. Я совсем слабак.
- Не ссы, - Кенпачи неожиданно присел рядом, потрепал парнишку по волосам и одним движением огромной лапищи сгреб остатки чашек на поднос. Кожа на его ладонях была такая, что он уголек для трубки из костра вытаскивал руками. – Ничего тебе не будет. Давай иди выбрасывай и дуй отсюда, нечего тут триста раз полы надрачивать, и так чистота как в больнице.
- Спасибо, Зараки-тайчо, - сказал Рикичи уже удаляющейся спине капитана и вдруг поймал себя на мысли о том, что все это время говорил с ним почти как с равным, не ощущая такого привычного давления субординации, что была так знакома всем младшим чинам. Даже в присутствии Хитсугайи, который был ниже его на несколько сантиметров, у Рикичи немел язык. А Зараки внушал какие угодно чувства – но только не желание вытянуться перед ним во фрунт.
Юный шинигами, правда, так и не сообразил, что такую легкость в общении с капитаном одиннадцатого испытывали только дети. Взрослым как правило приходилось немного сложнее. Мягко говоря.

Кенпачи, совершая свой путь в липовой роще, издавал примерно столько же шума, сколько средних размеров лось. Нарочито громко топая, треща кустами и мужественно сопя, он надеялся лишь на то, что не увидит ничего такого, чего ему отчаянно не хотелось видеть.
Потому он старался оповестить о своем прибытии даже всех присутствующих под землей дождевых червей – на всякий пожарный.
Однако, все его усилия оказались напрасны. В тени одной из раскидистых лип стояли и, как школьники, самозабвенно целовались капитан и лейтенант шестого отряда. Слава Ками, оба еще были полностью одеты, даже шарф Бьякуи красовался на своем обычном месте в полной неприкосновенности.
- Аррргх-кха-кха, - дипломатично кашлянул Кенпачи. С ближайшего дерева, истошно вереща, вспорхнула стайка оглохших птичек.
Бьякуя тут же отпихнул Ренджи, судорожно ощупал кенсейкан на предмет сползания и выпрямился.
- Кто здесь?
- Спокойно, я это, - Зараки примирительно вскинул руку.
Кучики неторопливо выступил из тени дерева, поджимая слегка припухшие губы.
- Добрый вечер.
- Здорово. Э, салага, засунь обратно эту тыкалку! – добродушно прикрикнул Кенпачи на Ренджи, уже вытянувшего Забимару. – Родного капитана макакой своей травить собрался?
- Ой, Зараки-тайчо, - Абараи проморгался и вдруг расплылся в широченной улыбке. – А я думал… А что это вы тут делаете?
- Ты покури пока, потом поболтаем. Мне с тобой, Кучики, перетереть надо, - Кенпачи вновь обратился к Бьякуе. Тот недоверчиво нахмурился. Капитан одиннадцатого выглядел слегка нетипично сегодня – и одно это уже пробуждало в хладнокровном аристократе здоровый интерес. Ведь по обыкновению Зараки, несмотря ни на какие катаклизмы, сотрясающие Общество, совершенно не менялся. А сейчас он вел себя несколько менее… быдловато, нежели обычно.
- Я вас слушаю, - капитан шестого напустил на себя самый официальный вид, какой только было возможно изобразить после прерванного сеанса легких преэротических ласк.
Кенпачи задумчиво почесал подбородок и явно затруднился с ответом. В Кучики еще настырнее заворочалось столь несвойственное его хладнокровной натуре любопытство.
- Вы попали в затруднительное положение? – аккуратно поинтересовался он, приглашая Зараки присесть на широкий ствол поваленного дерева. Местечко явно в иное время было облюбовано младшим офицерским составом для посиделок – уж больно красочно под бревнышком таились крышки от бутылок горячительного.
Кенпачи снова шумно поскреб щеку, кашлянул и приготовился говорить.
Дело было в том, что…

- Тайчо! – Юмичика отвернулся от зеркала и слегка наклонился, опершись руками о колени и покачиваясь с пятки на носок. – А, тайчо?
- Ась? – откликнулся Кенпачи, сидящий лицом к окну и неспешно попыхивающий трубкой. После приятно проведенного вечера он был предельно умиротворен и добродушен. Конечно, в понимании капитана одиннадцатого отряда словосочетание «приятный вечер» заключало в себе множество своеобразных понятий, в том числе кровавую драку с нанесением увечий разной степени сложности и наматыванием кишок врага на зазубренное лезвие меча. Но все же затейливо приготовленный ужин и отличный во всех отношениях секс тоже не исключались из списка маленьких радостей жизни.
Пятый офицер умильно зажмурился и повел плечиками, с которых весьма эротично сползала едва запахнутая юката.
- Ни за что не угадаете, о чем я сейчас думаю.
Так как в ближайшие две минуты ответа не последовало, уголок губ Юмичики слегка дернулся, однако улыбка героически осталась на посту.
- Тайчооо!
- А?
- Ну что вы молчите?
- А чего говорить?
Офицер Аясегава, в силу своей противоречивой натуры, мог казаться окружающим каким угодно: манерным, капризным, вредоносным, язвительным, доставучим, но в одном его упрекнуть было решительно невозможно – глупым он не был никогда.
Но, на беду свою, душа его по тонкости организации не уступала женской (а в чем-то даже и превосходила), и незатейливой романтики он не чуждался. Так что хрестоматийные анекдоты на тему «А поговорить?» свободно можно было ему приписывать все до одного.
Вот и сейчас, будучи в состоянии легкой эйфории после того же самого ужина и того же самого секса, Юмичика имел твердое намерение придать атмосфере заряд чувственности. А уж если он в своей жизни чего-то хотел, то проще было открутить ему половину туловища, нежели разубедить.
- Ну я же сказал – ни за что не угадаете, о чем я думаю!
- Ну ясен хер, как я угадаю, я те телепат что ль? – хмыкнул Зараки, выпуская облачко дыма.
Аясегава дал себе слово держаться. До последнего. В конце концов, Кенпачи изначально отличался своеобразием в общении с людьми. Может быть, именно в этом заключалась причина того, что в его присутствии у Юмичики слабели коленки… Впрочем, в качестве аргументов можно было указать еще несколько несомненных достоинств капитана, о которых в данный момент речь не шла.
- Вот мы вчера болтали, когда пи… Кхм, за чаем.
- Ага, за чаем. То-то вы после вашего чая до четырех утра песни орете и тринадцатый отряд по подворотням гоняете.
- Не важно! Рангику сказала, что все люди у нее ассоциируются с какими-то животными, представляете. Вот например…
- Комамура, - даже не видя лица Зараки, можно было догадаться, что он ухмыляется во все несчетное количество зубов.
- Тайчооо, вы издеваетесь? – Юмичика выпятил нижнюю губу, но тут же взял себя в руки. – Человеческие лица в смысле, ну и повадки, манеры.... Вот капитан Бьякуя например похож на пантеру. Он такой сдержанный, грациозный, в нем столько скрытой силы!
- И морда такая, как будто ему перед носом свечку-вонючку зажгли.
Офицер уже и сам был не рад, что затеял этот разговор, но отступать от выбранного пути было не в его правилах.
- Ну это он не всегда такой. Например, когда он думает, что его никто не видит, он совсем другой. Ну да мы не о нем. Помните Ичимару?
- Да уж, этот точно на какую-то скотину смахивал.
- Не смешно. Я с вами серьезно говорю, а вы… Вот вы например похожи на…
- Крокодила. И без тебя знаю.
- Да елки зеленые, тайчо! – взорвался на секунду Юмичика, но тут же впился ногтями себе в колено и перевел дух. – Ну не смейтесь, я же правда серьезно! Скажите, а я на кого-нибудь похож?
Кенпачи задумчиво молчал, пуская из дыма колечки. Вопрос он явно услышал. Но отвечать на него не торопился.
- Тайчооо! – Аясегава вызвал все резервы терпения и любви в организме, вложив их в голос. – Ну скажите, я вам кого-нибудь напоминаю?
Капитан поднял голову, бесцельно побродил взглядом по потолку, выпустил одно, самое большое дымовое колечко и коротко изрек:
- Мышь.
Повисла могильная тишина.
Впервые за очень долгое время у Юмичики уже по-настоящему подкосились ноги. Он покачнулся и брякнулся бы на пол, если б не гипертрофированное чувство собственного достоинства.
- М… мышь? – неверяще переспросил он, вытаращив глаза.
Если принять во внимание то, с каким трепетом пятый офицер одиннадцатого отряда относился к своей внешности, сколько сил и времени нещадно гробил на поддержание ее на должном уровне в условиях непрерывной службы, как болезненно относился к любого рода критике в этом отношении… То вполне резонно подумать, что в данной ситуации он рассчитывал на сравнение себя с чуть более эстетичным зверем, нежели мелкий серый вредитель, переносящий массу паразитов и инфекций.
И совсем не трудно понять, что слова капитана только что уязвили его сердце отравленной стрелой, а темя – чугунным котелком.
- Ах мышь… Значит, вот как. Мышь, - Юмичика выпрямился. - Знаете что, тайчо… Я пожалуй пойду к себе.
Он нервно пригладил волосы, затянул пояс юката и сделал шаг к двери. После чего украдкой покосился на капитана, все так же безмятежно курящего в ночное небо.
- Прямо сейчас, - прибавил оскорбленным тоном офицер.
Молчание было ему ответом.
- И даже не думайте меня останавливать! – в бессилии он даже топнул ногой, теряя уверенность в том, что капитан в действительности собирается падать кулем к его ногам и приносить свои искренние извинения. – Мышь! Я… и мышь! Вы специально что ли это сказали?
- А че те мышь-то не нравится? Нормальная животина. Ты даж носом так же шевелишь иногда.
Юмичика вздрогнул, машинально схватился за нос, тут же отдернул руку и…

- Ну вот, - бесстрашный капитан Зараки пожал плечами. - И все.
- Вы назвали его мышью? Офицера Аясегаву? – Бьякуя покачал головой. – Даже я бы поостерегся.
- А че такого-то? Скотина и есть скотина, вся одинаковая. Ячиру вон мышей любит, только недавно одну в банку посадила, а дырки в крышке забыла прорезать… Кхм.
- Ну по поводу этого я вам объясню. Так чем все закончилось?
- С мышью-то? Че-че, капец. Дите расстроилось, троих потом в лазарете зашивали…
- Да не с мышью! С вашим офицером!
- А-а… Башка у меня всю ночь болела.
- Он так сильно кричал?
- Да если бы, он мне чайником зарядил, - Кенпачи пощупал рукой затылок. – Жалко.
- Голову?
- Да чайник. Он глиняный был, вообще в крошки! Новый теперь нужен.
Впервые в жизни Бьякуя задумался о том, что доля насилия в их отношениях с Ренджи так ничтожно мала, что на нее даже не стоит обращать внимания. Были, конечно, конфликты, но чайники в доме Кучики уж точно не летали. Тем более, Абараи, несмотря на собственную импульсивность, вряд ли додумался бы в приступах ярости бить посуду о голову своего капитана.
- Зараки-тайчо.
- Ась?
- А в чем, собственно, заключается моя роль в происходящем?
- Да я тебя спросить хотел. Ты ж в этом небось получше меня разбираешься. Я к нему вчера подошел, а он заладил как болванчик «да, нет, так точно, тайчо». Когда орет, как-то проще – обматеришь, в углу пожмешь, вроде уймется и ходит довольный. А тут как чужой, ниче не понимаю.
- Совсем ничего не можете сделать?
- А что сделать? Могу пойти пизды кому-нибудь дать, а так чего я еще могу? - Зараки снова пожал плечами.
- Ну да, что с вас еще взять, - Бьякуя поймал себя на том, что стал даже немного привыкать к своеобразному лексикону собеседника. Его чувства к этому персонажу всегда являлись крайне противоречивыми. Кем еще может быть для потомка старейшего благородного клана непонятно откуда взявшееся неотесанное руконгайское убоище, в данный момент стоящее с ним на одной ступеньке служебной лестницы? Однозначно, что не добрым другом. Капитан Кучики много к кому на этом свете испытывал легкую естественную неприязнь, однако с той поры, как они начали более тесно общаться с Ренджи… Пришлось слегка пересмотреть свой любовно взращенный поколениями снобизм.
И вот теперь Бьякуя чувствовал, что не испытывает ярко выраженного негатива к слегка растерянному Кенпачи и даже в глубине души вполне готов ему помочь. Только чем?
- С чего вы взяли, что я лучше вас разбираюсь?
- А че, нет что ли? Вас ведь, красивых, хрен проссышь – слова не скажи, пальцем не тычь, на пол не плюй, носки не кидай…
- Я польщен, - кашлянул Бьякуя. Однозначно, таких комплиментов ему еще не делали. По изяществу высказывание могло сравниться только с историческим изречением лейтенанта Абараи, прозвучавшим однажды в День рождения Кучики в адрес подарка Укитаке – старинного гобелена ручной работы. Лейтенант задумчиво воззрился на ценный предмет антиквариата и высказал свое авторитетное мнение: «Ахуенный ковер, тайчо. Красивый прям как вы. Только Укитаке-тайчо не говорите, но по-моему его моль поела. Хотите я вам с грунта новый привезу?»
Тем более, носки по-прежнему являлись больной темой, и Бьякуя боялся, что сейчас активно ее разовьет вместо того, чтобы разбирать личные проблемы Зараки-тайчо.
- Так, ладно… Вы, попросту говоря, хотите помириться с ним, но не знаете как?
- Ну типа того.
- Ну, вот насчет мыши объясняю – когда любимому человеку нужно сделать приятное, его нужно сравнить с каким-нибудь поэтическим животным.
- Чего?
- Эээ… Ну, понимаете, если уж говорить о мышах, то в таких вещах нужно быть предельно осторожным и использовать уменьшительно-ласкательные суффиксы.
- Кучики, едрит твою мать, ты хоть думай, с кем разговариваешь. Выражайся по-человечески, и без тебя башка пухнет.
- Ах да… Извините, - мрачно ответил Бьякуя и покосился на Ренджи, который в данный момент хищно замер в траве, занеся пятерню над отдыхающей на цветке бабочкой. – Абараи-фукутайчо, не вздумайте!
- Да я только поймать и поглядеть, - надулся лейтенант. – Чего ей сделается!
- Сдается мне, Зараки, с вашим несчастным офицером у меня куда больше общих проблем, - вздохнул Кучики, однако продолжил. – Ладно… Я имел в виду, что мышь – это не романтично. Но можно это исправить. В таких случаях уместны ласковые слова.
- Ну в смысле?
- Ну… мышонок.
- Пиздец, - Кенпачи хлопнул себя по щеке. – Ты, Кучики, либо совсем того? А ты этого как называешь? Бабуинчик что ли? Или мартышечка?
Ни за какие сокровища вселенной и ни под какими изуверскими пытками покрасневший Бьякуя не признался бы, что в редкие минуты особенной нежности это было действительно так.
- У нас с... все по-другому, - просипел он, не имея сил поднять глаза. – Другой стиль общения.
- Да ладно, и дома на вы?
- Мы не про нас сейчас говорим! И, в конце концов, Ренджи не устраивает мне сцен, - мстительно проговорил капитан. – Ну впрочем… хорошо. Только давайте я буду вам объяснять, а вы больше меня не перебивайте.
- Валяй.
После продолжительной воспитательной беседы Зараки, довольно послушно кивающий головой, но активно переспрашивающий, наконец поднялся с бревна.
- Ну лады, пойду тогда, а то дите там без меня небось уже всю казарму заставило ей чертей из риса лепить, - как всегда, при упоминании Ячиру на лице Кенпачи заиграла какая-то совершенно несвойственная ему ласковая полуулыбка. – Бывайте.. Ах да, Кучики!
- Да?
- Я там когда тебя искал на работе, чашки какие-то раздолбал. Нечаянно. Ничего?
- Ничего страшного, - слабо отмахнулся Бьякуя.
Чувствовал он себя так, словно трое суток собственноручно валил в Руконгае лес. Тяжкая получилась работенка – учить капитана одиннадцатого отряда основам элементарного человеколюбия. Но по идее, его инструкции не содержали в себе никаких потенциально опасных пунктов, и вселенская обида Юмички должна быть нейтрализована.
И поскорее бы. Второго такого разговора он не переживет.
- Тайчо! – раздался голос прямо у него за спиной.
Бьякуя вздрогнул от неожиданности, резко открыл глаза и рот, собираясь от души выразить все, что он думает по поводу всякой руконгайской деревенщины в целом и всяких внезапно подкрадывающихся горластых засранцев в частности, но тут взгляд его уперся в раскрытую широкую ладонь Ренджи. С нее, помедлив одну секунду, вспорхнула небольшая пестрая бабочка.
- Смотрите, ведь поймал, - прошептал лейтенант, восхищенно провожая ее взглядом. Бьякуя смотрел на бабочку до тех пор, пока она не превратилась в едва заметную точку. Потом моргнул, чуть задержав веки сомкнутыми, повернулся к красноволосому шинигами и кончиками пальцев стер легкую испарину с его лба, сейчас не скрытого повязкой.
- Я устал, Ренджи. Хочешь домой?

Бьякуя поднял голову, заслышав стук в дверь, и на его губах появилась легкая улыбка. Учитывая то, что час был уже поздний, и все давно ушли с работы, здесь его мог искать только один человек.
День начался с того, что капитан с утра весьма строго отчитал преданного лейтенанта за бардак в архиве (отношения отношениями, а порядок в отряде должен быть). Уже к двум часам дня приятно удивленный Бьякуя созерцал архив, ласкающий взгляд отсутствием пыли и ровно выстроенными рядами папок, и теперь в его душе теплилось желание сгладить свою утреннюю суровость перед Ренджи. В конце концов, за свою старательность он заслуживал некоторого поощрения, пусть это будет весьма нетипично для обычно скупого на слова капитана...
Так что Кучики, выравнивая пачку листиков путем постукивания ею о стол, негромко откликнулся:
- Входи, любимый.
- Мне, конечно, очень приятно, - пробасил капитан одиннадцатого отряда, открывая дверь и входя в кабинет. – Но я ненадолго если что.
- Зараки! – Бьякуя от досады чуть не сжевал всю стопку документов. – Опять вы?
- Не ори на меня, - Кенпачи ногой придвинул к себе стул и уселся. – Я сам, думаешь, аж облезаю как хочу тебя видеть почаще?
- Ну тогда зачем?
- Да все затем же. Никак ничего не помогает.
- Ну почему именно я?
- Ну не у лейтенантши же этой сисястой мне спрашивать! Потом вся эта их бабская шайка будет ржать до кровавого поноса. Ты не переживай, Абараи не скоро еще придет, я ему дите нянчить отдал. Пусть развлекает.
Бьякуя едва слышно застонал сквозь зубы, но приготовился слушать. Все равно от отвергнутого капитана одиннадцатого просто так не отвяжешься, хоть сердечный приступ имитируй.
- Ну вы делали все как я говорил?
- Да все как надо! А он совсем какой-то дерганый стал. Может, на него твои приемы не действуют?
- Ну давайте. Рассказывайте…

- Рен-тян, ну покажи обезьянку!
- Обезьянка спит!
- Рен-тян, ну покажи! Еще не ночь, не спит обезьянка! Ну покажиии…
- Он не может, он вчера объелся и болеет! – обивался Абараи от неистовствующей Ячиру. Иногда лейтенанта посещала мысль, что эта девочка вовсе не такая дурочка, какой прикидывается, но до сего момента она еще ни разу не прокололась.
- Тогда покажи меч-шланг!
Припухнув от такого изящного определения его гибкого, прекрасного и смертоносного Забимару, Абараи скрипнул зубами, но все же вытащил занпакто.
- Реви, Забимарууууыыы!
- Блядь, Ренджи, ты обалдел? – раздался срывающийся голос откуда-то с земли. Лейтенант подпрыгнул от неожиданности и судорожно дернул рукой – отчего возвращающийся меч изогнулся и, на заключительном этапе сборки, защемил ему штанину с кусочком кожи на бедре.
Абараи взвыл и, не удержав равновесия, растянулся на траве. И уже из этого положения увидел находящегося там же и примерно в такой же позе Юмичику. Ячиру тем временем от души хохотала и прихлопывала в ладоши, пребывая в экстазе от такого емкого представления.
- Ты чего машешь, дубина? – оскорбленным тоном протянул Юмичика, собирая в кучу свои ослабевшие конечности. – Высвобождение занпакто в мирное время…
- Да знаю я. Но если бы я не показал «меч-шланг» лейтенанту Кусаджиши, мне пришлось бы иметь дело с Зараки-тайчо. Уж лучше я в кутузке посижу пару суток, ничего не отклеится.
- У тебя сейчас и так что-нибудь отклеится, - Аясегава встал на четвереньки, прямо так подполз к Ренджи и вцепился в его косодэ. – Отвечай, что вы этому горемычному наговорили!
- Кто? Что? Мы? Кому?
- Тому! К Кучики твоему Кенпачи неделю назад приходил? И не бреши, мне рассказывали, как наши с тобой дивные капитаны в липовой роще на трухлявом полене шушукались.
- Ну приходил…
- И зачем?
- Откуда я знаю, мне не дали слушать!
- Понятно, - пятый офицер обмяк и уткнулся лбом Ренджи в плечо. Выглядел он странно измотанным, будто всю эту неделю каждый день окапывал траншеями весь Сейрейтей по окружной. – Ками-сама, если б я знал, что так получится, от греха подальше бы и обижаться не стал. Но я-то думал, пусть помучается, побегает за мной недельку, тогда прощу. А он догадался к твоему капитану за советом пойти, как передо мной извиняться.
- О. И что же Кучики-тайчо? – поднял брови Ренджи.
- Что, что… Кучики твой долбодятл! – не выдержал Юмичика, бессильно пихнув Абараи кулачком в грудь. – Ты уж не обижайся конечно… Но мог бы он хоть раз подумать, КОМУ он все это советует! И всю неделю это… Ооо… Я если сдохну, то в записке напишу кто виноват, так и знайте!
- Да ты хоть расскажи!
- Фух… - Юмичика сел, скрестив ноги и привычным жестом пригладил волосы. – В общем ты знаешь, отряд-то наш когда дежурный был. И вот я, после суточного патруля приполз к себе, сразу помылся, сто грамм в душу, огурцами обложился и спать… А тут у меня под окнами каааак началось… Лаааааалала! Уыыыы-уыыы! Е-мое, такой звук, ну чисто Пустого Менос изнасиловал. Вываливаюсь в окно, а там - мама дорогая! - пятеро рыл с инструментами! И все на рожу убийцы блин, которые за червонец родной бабушке башку открутят. Оркестр видишь ли заказан! Чтоб они мне под окнами романсы орали. А там такие романсы, что в Руконгае даже детям до восемнадцати уши затыкают! Я на них уже и нецензурно, и мечом махал, а им знай все по херу, они-то свой ящик саке отрабатывают! Пока весь репертуар не отпели, с места не сошли. А меня потом чуть вся казарма не пришла линчевать. Вот чего ты? Чего ты ржешь?
- Я не ржу, - просипел Ренджи, украдкой смахивая слезинку. – Правда не ржу!
- Смешно, чтоб тебя раскололо посередине! Я так подозреваю, Кучики-тайчо ему посоветовал музыкантов нанять для услаждения моих ушей перед сном. Он же не думал, что в качестве музыкантов будут какие-то хрены с балалайками, и засыпать я буду пытаться под руконгайский шансон!
Абараи не выдержал и заржал в голос, игнорируя гневные взгляды Юмичики.
- А ты думаешь все, да? Это только начало было. Потом цветочки пошли!
- Ты хотел сказать, ягодки?
- Нееет, цветочки-цветочки! Мне наши за безобразие с оркестром сказали – или опять в патруль иди, или мы тебе сегодня полбашки побреем. Нравы у нас, сам помнишь, не нежные. Так и пошел. Это считай уже вторые сутки дежурства не вынимая! Домой потом вообще на пузе полз… Думаю, ну сейчас посплю… Прихожу – а вся комната цветами завалена чуть не до потолка!
- Так это ж хорошо.
- Хорошо! Только мне уж потом ребята рассказывали, как он всех новобранцев погнал к озеру цветы собирать… И все бы отлично, но познаниями в ботанике мой дорогой капитан не отличается… Эти цветы размножаются фактически перед смертью – то есть когда вянуть начинают, то такую вонь издают, что воздух дрожит. И на них сразу все букашки слетаются пыльцу собирать. Так мало того, что у меня там от них уже стекла потеют, так еще тучи, ТУЧИ тварей! Понимаешь, аж пол шевелится!
Ренджи содрогнулся, меняясь в лице. Аясегава, зная его предвзятое отношения к различного вида насекомым, злорадно продолжил:
- Так вот я часа три это сено смердящее охапками выносил, и еще столько же милых жучочков и козявочек полотенцем гонял. Пока все в окно улетели, тут уже поспишь, конечно…
- Фубля… И что ж дальше? – Абараи брезгливо повел плечами.
- Дальше, - Юмичика, казалось, получал от своего эмоционального повествования какое-то мазохистское удовольствие. – Дальше я опять же не поспал, потому что эпидермис с себя мочалкой соскребал – пропитался же этим чудным благоуханием. А потом на работу идти – отчет же надо писать по дежурству. А отчеты у нас ни разу не лейтенант пишет, как ты можешь догадаться. Прихожу, значит, не глядя стул отодвигаю и усаживаюсь… И слышу – хрусь! От боли чуть не родил. Вскакиваю, смотрю – ну отлично, лампа для масла, стеклянная, все дела, ленточкой перевязанная. Унохана у меня потом весь день осколки из жопы вытаскивала.
- И как, что?
- Что! Шрамов конечно не осталось, на то и медицина. Но знаешь ли, два дня ни сесть, ни повернуться. И вот хожу я думаю – может ну ее нахер такую принципиальность, а? – Юмичика жалобно моргнул. – Только его ведь теперь не выловишь – прям только я к нему, его и след простывает. Я тебя умоляю, Ренджи, поговори ты со своим Кучики – пусть он ему что-нибудь другое посоветует!

- Цветы дарили? – уточнил Бьякуя.
- Ну отправил молодняк, они там где-то их напиздили. Не самому же мне этим заниматься.
- Понятно… И музыканты тоже были?
- Были. Как ты и говорил - перед сном, все дела…
- И подарок?
- Ага. Только он на него сел. Ну я на стул положил, а он же обычно перед тем как сесть стул всегда весь чуть ли не вымоет, чистоплюй понимаешь… И тут нет. Сел. Чуть крышу не сдуло, так матюгался.
- А помните я говорил, что нужно оказать знаки внимания кому-то другому, чтобы он приревновал? Ну, улыбнуться, поболтать… Вы проявили?
- Ну типа того. Только я уж не знаю кому там чего проявлять, мне ж всегда это как-то было похеру. Ну я лысому улыбнулся, спросил как дела, так он еще потом два часа заикался.
- Так, - Бьякуя приложил руку ко лбу и мысленно сосчитал до пяти. – Ладно. Можно я только задам один неделикатный вопрос прежде чем еще что-нибудь придумаю?
- Валяй.
- Почему именно офицер Аясегава? Не то чтобы я был против, но ведь… Вы немного странная пара, вы не находите? Что вам мешает избрать другой объект для… хм… общения и больше не забивать себе голову?
- Почему он? – Кенпачи вдруг задумался и даже – совсем уж неожиданно – слегка смущенно поскреб ногтем поверхность стола. – Ну как почему… Он вообще-то первый все это самое начал… Кто его знает. Он понимаешь… не такой, как все думают. Ну там что ему лишь бы повыпендриваться и все прочее. С ним не скучно никогда. И у него еще это, представляешь – если вот руками за пояс взять, пальцы сходятся, - капитан сомкнул в кружок кончики больших и указательных пальцев обеих рук. – Короче, вот не знаю как сказать. И вообще, хер ли ты спрашиваешь, вы с Абараем тоже парочка – обоссышься, а однако что-то до сих пор как дети малые везде обжимаетесь. Иной раз в рощу ходить страшно, все вы там по кустам скачете.
Кучики не нашелся, что ответить. Сбивчивый монолог капитана одиннадцатого отряда вполне можно было заменить всего тремя совершенно банальными словами «я его люблю», однако еще неизвестно, знает ли он вообще такие выражения. И вообще, Бьякуя даже представить себе не мог, каким сентиментальным в душе окажется этот головорез.
Капитан шестого отряда с изумлением отметил, что всем этим даже в известной степени тронут – тем более, насчет их отношений с Ренджи, Кенпачи был до противности прав.
- Хорошо, у меня есть один замысел… Только именно с его помощью надо все решить окончательно.
- Ну-ка, - оживился капитан одиннадцатого, чуть подаваясь вперед. Бьякуя доверительно склонил голову и вполголоса начал излагать свой блестящий план, созревший в его голове за одно мгновение…

- Юмичика, - Ренджи высвободил волосы из цепких пальчиков Ячиру, которая уже минут десять самозабвенно драла их из его головы целыми пучками. – А все-таки… Кусаджиши-фукутайчо, пожалуйста, прекратите… Оставьте мне хоть немножко… Смотрите, вон ужик в траве ползет! Да вон, вон, бегите и ловите скорее! Фу ты блин, чуть всю душу из меня не вынула… Все-таки, почему именно Зараки-тайчо? Зная тебя… Ну, вроде бы он не совсем в твоем вкусе.
- Почему? – Юмичика чуть откинулся назад, упираясь ладонями в землю, и мечтательно обвел взглядом кроны деревьев. – Эх, если бы я сам знал… Он ведь такой… Мужчиина! Ни прибавить, ни убавить. Я рядом с ним вообще весь мягкий делаюсь, как будто у меня вместо костей сырая штукатурка. На нем ночью можно поперек спать, и то места хватит. И вообще… Он совсем не такой, как про него все думают. Такая здоровенная дура, а в душе совсем ребенок… Ну в общем, с ним никогда скучно не бывает. И он, кажется, меня все-таки любит… Только по-своему. Думаешь, стоит дать ему шанс?
- Думаю, стоит… Только это… Вы Ячиру на меня больше не оставляйте. Кучики-тайчо любит мои волосы, и я не очень хочу объяснять, куда подевалась целая половина...

Юмичика шел домой и мечтал только о том, что наконец проспит часов двадцать, и остаток выходных потратит на то, чтобы наконец закончить весь этот любовно-страдательный хоррор. Он уже понял, что сердиться и обижаться на капитана Зараки, пытаясь его перевоспитать – это примерно то же самое, что заставлять носорога прыгать через обруч.
Добравшись до своего обиталища, офицер стащил форму, бросил ее в стирку и облачился в тонкое кимоно – как известно, для него лучшего антидепрессанта, чем красивые вещи, на свете не было. Еще неодолимо хотелось выпить, чтобы окончательно успокоиться и заснуть.
Уже расстелив футон, причесавшись и бегло умывшись, Юмичика стал лихорадочно искать в комнате хоть капельку саке – увы, все запасы были истреблены им уже в предыдущие нервные дни.
Впору было расстроиться и лечь спать кристально трезвым, однако пятый офицер так просто в своей жизни никогда не пасовал перед трудностями. Ввиду своего чрезвычайно неустойчивого психического состояния, он решился немножко разграбить их совместный c Иккаку тайник, который они берегли на черный день (в принципе, черным днем именовалась любая знаменательная дата, касающаяся одиннадцатого отряда, ибо в процессе празднований происходило больше катастроф, чем в иное военное время).
Тайник, правда, находился на улице – авоська с бутылками была прозаично замурована под кустом, однако до сих пор еще никому не пришло в голову искать драгоценности именно там.
В обувь влезать было лень, и, несмотря на то, что сегодняшняя ночь выдалась довольно холодной и промозглой, Аясегава быстро выбежал наружу босиком и, попискивая и ежась, на цыпочках направился к схрону.
Оглядевшись по сторонам, он подкрался к кусту, подобрал полы кимоно и совсем уже было собрался начать раскопки, как вдруг волна отлично знакомой реяцу стеганула по нервам…
Юмичика икнул, развернулся и увидел громадный темный силуэт, художественно подсвеченный сзади луной.
И как всегда бывало, при виде своего капитана у офицера отнялся язык.
Кенпачи смерил своего подчиненного весьма красноречивым взглядом и, резко развернувшись, коротко бросил:
- Пошли.
И Юмичика повиновался. Словно загипнотизированный, он пошел за Зараки, совершенно забыв о том, что в общем-то, кроме тоненького кимоно на нем нет совершенно ничего. Ну и заодно о том, что он до сих пор официально находился в обиде…
Капитан же неумолимо шел вперед, будто вообще забыв о существовании какого-то там тела позади себя и совершенно не заботясь о том, успевает ли оно за ним, или же вообще испарилось давным-давно. Таким образом они шли довольно долгое время, пока не очутились у озера. Кенпачи тут же уселся прямо на землю, скрестив ноги, извлек из кармана трубку и закурил.
- Садись, - прозвучал низкий голос в ночи.
Обомлевший Юмичика осторожно приблизился и сел рядом, обняв руками колени и опасливо поглядывая на мрачного капитана, вперившего неподвижный взгляд в какую-то неведомую точку на горизонте.
Аясегава на всякий случай тоже присмотрелся, чтобы иметь хоть какое-то представление о том, что здесь происходит. Но кроме темноты, в которую постепенно уходила поверхность озера, ничего такого не разглядел.
- Тайчо… - попробовал он подать голос.
- Цыц, - хмуро оборвал его Кенпачи, выпуская облачко табачного дыма.
Юмичика захлопнул рот и поежился. Возможно, капитан хотел начать говорить первым, и стоило подождать, пока он созреет. В конце концов, это хоть какой-то прогресс за последнюю неделю.
Хотя, почему нужно было идти именно сюда и именно в такую погоду, пятый офицер себе никоим образом не представлял. Шелк кимоно постепенно накалялся от холода, и каждое его прикосновение к голому телу вызывало целые миллиарды мурашек.
Юмичика попытался хотя бы натянуть полы на свои онемевшие босые ноги, однако даже если бы это у него получилось, то большого облегчения бы не принесло.
- Тайчо… - позвал продрогший Аясегава спустя двадцать с лишним минут. – А мы…
- Тихаа, - приказал Кенпачи, не отрывая взгляда от горизонта.
Юмичика шмыгнул носом, в котором уже зародились первые сопли, и еще сильнее сжался, растирая руками предплечья. Холодало все сильнее, и от дыхания уже начинал подниматься хорошо видимый парок. В воздухе пахло бедой. Душу тем временем терзали смутные сомнения, что и здесь не обошлось без сообразительного капитана Кучики, который ведь еще не поймешь какой садист. Надо было хоть разузнать у Ренджи, не имеет ли привычки его капитан устраивать такие регулярные вылазки на лоно природы при минусовой температуре.
Еще через полчаса Юмичика перестал распознавать тактильные воздействия на собственный нос, щеки и ступни. И по-прежнему ни единого слова произнесено не было. На любую попытку дозваться Зараки издавал короткий «рявк», и желание перечить отпадало еще на следующие полчаса.
Больше всего Аясегаве сейчас хотелось домой, саке и спать – однако, встать и уйти он элементарно боялся. Да и мало кто на его месте испытывал бы какие-то иные эмоции. Если Кенпачи таким образом намеревался сломить его непоколебимую гордость, то это в данный момент вполне удалось – одного малейшего намека было бы достаточно, чтобы Юмичика упал в его объятия сплошным куском окоченевшего мяса, чтобы только хоть немного согреться.
Но поскольку никакого условного знака не поступало, отважился снова подать голос только тогда, когда его уже трясло как в приступе падучей.
- Т-т-т-т-тайчо… - вообще, голоса как такового уже давно не было, потому из горла выходил только какой-то писклявый клекот. – М-м-м… Х-х…
Фразу Юмичика не закончил, даже если бы и хотел. А так, поняв, что его полностью игнорируют, наконец сдался на милость судьбе. И прежде чем зубы искрошились друг о друга от бесконечного постукивания, озноб вдруг отпустил его, голова стала легкой как сахарная вата, и надвинулось всепоглощающее блаженство, похожее на плавное покачивание в теплых морских волнах. Где-то сквозь это марево маячили размытые лица, слышались тихие голоса, и словно огромное облако подняло Юмичику в воздух, проносясь сквозь космические расстояния…

Капитан одиннадцатого отряда был в кои-то веки настроен очень серьезно. Окончательно признав авторитет Бьякуи в делах сердечных, он решил следовать его блестящему плану до самого последнего пункта.
«Помните, - звучал в голове спокойный голос. – Вам нужно побыть вдвоем в уединенном месте, чтобы вам никто не мешал. Просто приведите его куда-нибудь… Ну вот, например, на озеро. Поменьше слов сначала – будьте немного холодны и загадочны, не позволяйте ему брать инициативу в свои руки. Потому не давайте начать разговор. Его нужно заинтриговать! Он будет в замешательстве, поэтому скорее всего не будет противиться. Немного помолчите, побудьте в этой обстановке только вдвоем, созерцая прекрасный пейзаж. Хорошенько продумайте вашу речь – и не поддавайтесь на его провокации! Возможно он будет обвинять вас, пытаться выудить какие-то оправдания. Но вы покажете ему, кто здесь главный! Пусть он проникнется обстановкой, поймет, что вы несгибаемы. – только после того, как смирится, начинайте говорить. Сдержанно извинитесь за все, чем обидели его, объясните, как он важен для вас. Я уверен, он не устоит! И заодно поймет, что манипулировать вами ему не удастся. После этого ему останется только забыть все свои обиды!»
Слов было много, и все мудрые, правильные и продуманные. Кенпачи считал, что первую часть плана он выполнил безукоризненно – они просидели на берегу озера хренову тучу времени, даже ноги затекли. И когда со стороны пятого офицера перестали поступать всякие возражения, капитан окончательно уверился в том, что все акценты расставлены, и Юмичика оценил его загадочную немногословность.
Пришло время для речи. Речь, кстати, ему тоже почти полностью продумал Бьякуя, ибо на этот счет имел некоторые справедливые сомнения.
Все еще глядя в сторону горизонта, Зараки-тайчо кашлянул и начал:
- Эээ, Аясегава… Я думаю, что дальнейшее… ээ… как бля ж там… Ну, короче, так больше не может продолжаться, и я приношу свои глубокие… ХУЯСЕ!
Дело в том, что все это время он медленно оборачивался в сторону собеседника, и когда наконец взор его достиг цели, то ему открылась весьма странная картина. Юмичика лежал на боку в позе калачика и при этом имел какой-то подозрительно безжизненный вид.
- Эй… - позвал капитан. Не дождавшись ответа, легонько потыкал пальцем в равнодушное тело. – Але, ты чего это? Аясегава! Йоооптваю…

- Брр, ужасная ночь, даже в доме холодно, - Бьякуя поежился под одеялом и еще крепче прижался в горячему боку Ренджи, нежась в кольце его рук.
- Мож я пойду дровишек подброшу?
- Да нет, лежи… Так теплее…
Надеюсь, не сегодня Зараки придет в голову наслаждаться пейзажем… - промелькнуло в голове капитана, прежде чем он окончательно провалился в упоительный сон.

- Не волнуйтесь, Зараки-тайчо, - Унохана вытерла руки надламывающейся от чистоты салфеткой. – Просто переохлаждение и некоторое переутомление. Поспит, отогреется и скоро будет как огурчик.
- От блядь… - устало выдохнул Кенпачи, хлопая себя по лбу.
Капитан четвертого отряда даже не поморщилась, а лишь улыбнулась еще шире.
- Не переживайте. Вот, выпейте немного и идите к себе. Как только ему станет лучше, я его отпущу.
- Спасибо, - неловко буркнул капитан одиннадцатого, понурив голову и переступив с ноги на ногу. Вот теперь Рецу едва заметно вскинула брови.
- Простите, что?
- Спасибо говорю. Я ж думал он того… Может вам принести чего? Ну или там мож трупов в анатомичку прислать… Я вон ребятам скажу…
- Эээ… спасибо, Зараки-тайчо, это очень любезно, - Унохана украдкой фыркнула в кулачок. – Но у нас всего хватает. Вы идите, идите… Если, впрочем, хотите сделать доброе дело, то скажите своим ребятам, чтобы пришли на прививки, а то они вечно до последнего по углам прячутся.
- Заметано.

Юмичика бодро шагал по закоулкам, чувствуя себя в самом деле обновленным – что бы ни говорили всуе о четвертом отряде, их настойки и бульончики творили самые настоящие чудеса.
День, к тому же, выдался солнечный, хоть и ветреный, и пятый офицер откровенно наслаждался окружающим миром впервые за всю эту непростую неделю.
Потому-то он практически не удивился, когда понял, что ноги сами принесли его к жилищу капитана. Правда, самого капитана там не было, но он и не имел привычки особенно-то рассиживаться у себя с утра и до вечера.
Так что Юмичика обмахнул рукавом доски крыльца, разгладил чистенькие отглаженные хакама и уселся, приготовившись ждать.
В процессе ожидания раза три он выуживал из кармана заветную бутылочку и делал небольшие глотки – наконец-то желание добраться до саке успешно материализовалось.
Ждать было не так уж и скучно – мимо то и дело пробегали бойцы дежурного отряда, пару раз проскакивал планктон из четвертого, с которым у Аясегавы даже завязалось неплохое знакомство (правда, от своих это следовало скрыть – засмеют еще). В конце концов, поневоле подружишься с людьми, которые когда-то ассистировали при процессе извлекания стекла из твоих ягодиц, а еще вчера кормили тебя с ложки.
Так что, когда ожидаемая фигура появилась в поле зрения, Юмичика встал и чрезвычайно бодро произнес:
- Здравствуйте, тайчо.
- О, ты тут… - капитан был слегка озадачен. – А я тебя там… жду. А ты здесь.
- Да, я здесь, - Юмичика еле сдержал смех. – Тайчо, знаете что… Я, конечно, искренне восхищаюсь благородным Кучики и его методами, но… у него есть на ком их оттачивать. Так что верните мне моего капитана! И вообще… вообще… если вы наконец выкинули всю эту дурь из головы, то учтите, что я уже НЕДЕЛЮ без секса! Так что…
Он вцепился в хаори Зараки и с неожиданной силой поволок его к двери.
- Эээ! – ошеломленно протянул Кенпачи, упираясь. – А поговорить!?
- О чем с вами говорить! – донеслось уже из-за захлопнувшейся за ними двери…

- Дайте сюда Рикичи, - приказал Бьякуя, с подозрением разглядывая поверхность своего стола. Вернее то, что находилось на ней.
Спустя три минуты в кабинет впихнули бледного как тесто парнишку, у которого на лице расползалась воображаемая печать обреченности.
- Дддда, Кучики-тттайчо… - пролепетал он, пытаясь унять дрожь в коленях.
- Откуда это? – Бьякуя указал на коробку с новым чайным сервизом.
- А… Это… Сегодня утром передали…
- Откуда не сказали?
- Нет… - Рикичи зажмурился.
- Хм… Но, кажется, я догадываюсь… - капитан шестого едва заметно улыбнулся краешком губ. – Что ж, можно и обновить. Сходи, пожалуйста, завари чай.
Юный шинигами опасливо приоткрыл сначала один глаз, а затем и второй. Тот факт, что его здесь, кажется, вовсе даже не собирались убивать, приносил некоторое облегчение.
- Я пойду?
- Иди… Хотя, нет, ну-ка постой!
Рикичи, уже намеревавшийся по-быстрому утечь, так и замер в позе бегуна. Спина моментально вспотела от страха.
- Там пакет с сахарными орешками лежит в шкафу. Возьми себе, я сегодня не хочу сладкого.

- Тайчо! А, тайчо?
- Ась?
- Откуда это? – Юмичика держал в руках распечатанный пакет, в котором лежал новенький причудливо раскрашенный глиняный чайник. – Только что нашел на столе.
- О, заебись, - Кенпачи сипло хохотнул и почесал голову, словно что-то припоминая. –Откуда, откуда.... У дураков мысли сходятся…

Отредактировано Ayasegawa Yumichika (2008-08-29 04:47:20)